- Ольга Александровна, Вы вступали в литературу в те годы, когда поэтическое слово в обществе значило очень много. На выступления поэтов собирались полные залы слушателей, сборники поэзии зачитывались до дыр… Затем были годы «обвала», в том числе и в литературе. А сможет ли, на Ваш взгляд, литература вернуть себе былое влияние на общество? И нужно ли это?
- Недавно слышала в одной из передач по радио, что среди сегодняшнего нашего населения число читающих либо интересующихся стихами равняется одному проценту. Я не склонна доверять подобным сообщениям, ибо читающие, пишущие или наизусть помнящие поэтическое слово отнюдь не афишируют свои литературные пристрастия. Чтение – дело интимное. "Человеку холодно без песни", "Песня – душа народа", - эти и подобные им, ставшие уже привычными выражения, свидетельствуют, что стихотворное слово, песенное и чувственное, необходимо, как солнечное тепло, для всего одушевлённого. Там, куда это тепло не проникает, начинается "вечная мерзлота", чреватая безлюбьем, чёрствостью, преступностью, кризисами, войнами. В наши дни, когда вседозволенное, безалаберное обращение со словом, в том числе поэтическим, приобретает характер катастрофический, очень важен трезвый, критический взгляд на происходящее, нужен сегодняшний Белинский, способный отделить зерно от плевел и дать ориентиры сбитым с толку сегодняшним читателям. Без литературы, без подлинно народного искусства общество рискует скатиться до положения жующего и размножающегося стада, не способного на сочувствие, самопожертвование, самоограничение в пользу страдающего собрата.
"Столько грусти в той песне унылой,
Столько чувства в напеве родном,
Что в душе моей хладной, остылой
Разгорелося сердце огнём…"
Разжигать сердца, растоплять холод человеческих отношений – священная суть истинного поэтического слова, влияние его на человеческую душу – безусловно, России, чтобы остаться Россией, без него не обойтись.
- Следите ли Вы за текущей литературой? Появились ли за последние годы, на Ваш взгляд, имена достойные всероссийского звучания?
- Слежу – по мере возможности. Непременно прочитываю тех, кто на слуху, - и не всегда разочаровываюсь; не приемлю невнятицу и формализм, наступательную агрессивность эгоцентризма в творчестве юных стихотворцев, кроме собственного "я", далеко не идеального, ничего и никого вокруг знать не хотящих. Регулярно читаю журнал "Наш современник", "Литературную" газету, газеты: "Завтра", "День литературы", "Российский писатель". Из авторов – не пропускаю Михаила Веллера, Николая Зиновьева, Александра Щербакова. Безусловно, от корки до корки читаю журналы местные: "Лад вологодский" и архангельский – "Двина".
- Вы имеете возможность сравнивать "золотые годы" (60-е – 80-е) Вологодской писательской организации и нынешнее её состояние. Что изменилось? Существует ли (существовала ли), действительно, "вологодская школа" в русской литературе?
- Изменилось самое главное: ушли из жизни вологодские поэты и писатели: Александр Яшин, Сергей Орлов, Владимир Тендряков, Николай Рубцов, Сергей Викулов, Александр Романов, Виктор Коротаев, Сергей Чухин, Валерий Дементьев, Василий Оботуров, Иван Полуянов, Юрий Леднев… Ориентиры "вологодской школы" они оставили, но это ориентиры, присущие всей русской литературе в лучших её образцах, так что – выделять "вологодскую школу" на фоне "русской", вроде бы, как-то неловко.
- Нужна ли сегодня писателям государственная поддержка? В какой форме?
- Нужна, безусловно. Только благодаря содержанию государством Литературного института им. Горького прекрасную школу литературного мастерства прошли в его стенах сотни прозаиков, поэтов, драматургов, переводчиков из всех республик Советского Союза, в том числе, большинство из перечисленных выше писателей-вологжан. Земной поклон за это Государству и Литературному институту! Благодаря мощной организаторской структуре Союза писателей СССР, члены его были приравнены к прочим работающим гражданам и имели возможность жить на гонорары, пользоваться путёвками Литфонда для работы и отдыха в Домах творчества, выступать по всей стране по командировкам Бюро пропаганды… "Хочу, чтоб к штыку приравняли перо" – писал Маяковский. И "перо", действительно, сражалось за наши идеалы наравне со "штыком". И государство это понимало. Сегодняшняя идеализация наживы идёт вразрез с идеями равенства, братства и справедливости, поэтому настоящие писатели оказались в роли пасынков. Увеличение роли "силовиков" на фоне сокращения сельских библиотек и якобы "лишних" детских библиотек в городах – аукнется ростом преступности. Думай, думай, государство!
- Когда и где издана последняя Ваша книга (книги)? Получила ли отзыв критики, читателей?
- Последние мои книги изданы в Вологде в 2007 году: "Стихотворения. Поэмы. Венок сонетов"; "Апрельская ночь", ранние стихотворения.
Отзывов критики – не заметила. Читательских – много.
- В нынешнее прагматичное время – находятся темы для поэзии? Что помогает лично Вам в наше время выстоять, как поэту?
- Тем – предостаточно! Неосуществлённых еще с давних времён, не потерявших актуальность и в наши дни. Помогает устоять – востребованность. Мои читатели, ищущие то одно, то другое моё стихотворение или сборник стихов, посылающие мне письма то из Якутии, то с Украины, то с Урала… Спасибо им!
В завершение нашего разговора, Ольга Александровна показала мне одно из таких писем – от читательницы из Архангельска. Там были и такие слова: "Ваше слово мне близко и затрагивает все струны моей души. Очень часто я плачу, читая Ваши стихи. Они чистят мою душу… Ольга Александровна! Посылаю Вам рукавички. Сама пряла этот пух, сама вязала варежки… Пусть Ваши руки не мёрзнут и напишут ещё много-много-много замечательных стихов".
Ольга Фокина
«И копились в душе слова…»
* * *
Простые звуки родины моей:
Реки неугомонной бормотанье
Да гулкое лесное кукованье
Под шорох созревающих полей.
Простые краски северных широт:
Румяный клевер, лён голубоватый,
Да солнца блеск, немного виноватый,
Да облака, плывущие вразброд.
Плывут неторопливо, словно ждут,
Что я рванусь за ними, как когда-то...
Но мне, теперь не меньше их крылатой,
Мне всё равно, куда они плывут.
Мне всё равно, какую из земель
Они с высот лазурных облюбуют,
Какие океаны околдуют
И соберут их звонкую капель.
Сижу одна на тихом берегу,
Варю картошку на родном огнище,
И радость ходит по душе и брызжет,
Как этот кипяток по чугунку.
Другим без сожаленья отдаю
Иных земель занятные картинки.
...И падают весёлые дождинки
На голову счастливую мою.
* * *
… И была у меня Москва.
И была у меня Россия.
И была моя мать жива,
И красиво траву косила.
И рубила стволы берез
Запасая дрова по насту,
И стоял на ногах колхоз –
Овдовевших солдаток братство.
И умели они запрячь,
Осадить жеребца крутого,
И не виданный сроду врач
Был для них отвлеченным словом.
И умели они вспахать
И посеять… а что ж такого?!
И – холстов изо льна наткать,
И нашить из холстов обновы!
Соли, сахара, хлеба – нет.
И – ни свеч. И – ни керосину.
… Возжигали мы в доме свет,
Нащепав из берез лучины.
И читали страницы книг,
Протирая глаза от дыма,
Постигая, как мир велик
За пределом избы родимой.
Но начало его – в избе,
В этой – дымной, печной, лучинной,
Где в ночи петушок запел
Без малейшей на то причины.
Мы хранили избы тепло,
В срок задвижку толкнув печную…
Неторопкое время шло,
Припасая нам жизнь иную.
И распахивались пути,
Те, которым мы были рады,
И, отважась по ним идти,
Мы стучали под своды радуг.
Сердце пело. Играла кровь.
Справедливость торжествовала.
И возвышенная любовь,
Словно ангел, меж нас витала.
И копились в душе слова,
И копилась в народе сила:
Ведь была у людей – Москва!
Ведь была у людей – Россия!
* * *
Сибирь – в осеннем золоте,
В Москве – шум шин…
В Москве, в Сибири, в Вологде
Дрожит и рвётся в проводе:
«Шукшин… Шукшин…»
Под всхлипы трубки брошенной
Теряю твердь.
Да как она, да что ж она
Ослепла, смерть?
Что долго вкруг да около
Кружила – врёт!
Взяла такого сокола,
Сразила влёт!
(Достала тайным ножиком,
Как те – в кино,
Где жил и умер тоже он
Не так давно…)
Ему – ничто, припавшему
К теплу земли,
Но что же мы, но как же мы
Не сберегли?
Свидетели и зрители,
Нас сотни сот! –
Не думали, не видели,
На что идёт,
Взваливший наши тяжести
На свой хребет…
Поклажистый?
Поклажистей
Другого
Нет.
* * *
Я – человек.
«С волками жить –
По-волчьи выть?..»
Увольте!
Я – человек!
И мне закрыть
От волка дверь
Позвольте.
Я – человек.
С волками жить
По-волчьи – не желаю.
Для них я – мясо.
«Волчья сыть»
Они мне –
Вражья стая.
Не заливайтесь соловьём
О равенстве в молельне.
Что волчье,
То уж не моё.
Я, как-нибудь,
Отдельно.
* * *
Как давно такого не бывало:
Ночь без тьмы, река без берегов,
Небо спит под лёгким покрывалом
Перистых прохладных облаков.
Небо спит, но сон его не долог:
Час-другой, и в золоте зари
Без следа растает лёгкий полог...
Не засни, зари не просмотри!
Дома я. Знакомо незнакома
Белой ночи тихая печаль.
По никем не писанным законам
Лес безмолвен, воды не журчат.
По никем не признанной науке
Не отражены – поглощены –
Хоть кричи! – бесследно тонут звуки
В глубине огромной тишины.
Я не сплю. Гляжу. Не отражаю –
Поглощаю... Иль поглощена?
Не мечусь, не рвусь, не возражаю.
Всем прощаю – всеми прощена.
* * *
И до глубинной деревеньки
Дошли раскол и передел:
У вас всю ночь считают деньги
Мы без гроша и не у дел.
Вы натянули шапки лисьи
И шубы волчьи вам — к лицу,
Мы — воспитали,
вы — загрызли,
Мы — на погост,
а вы — к венцу.
Такое звезд расположенье,
Таких "Указов" звездопад:
Вы — в господа,
мы — в услуженье,
Да на работу без зарплат.
На вашей улице — веселье:
Еда — горой! Вино — рекой!
Святые звезды окосели,
Смущаясь вашею гульбой.
У вас всю ночь огонь не гаснет,
У нас — ни зги во всем ряду:
На нашей улице — не праздник,
Но я на вашу — не пойду.
КОЛЯ-МИКОЛАЙ
«Коля, Коля, Миколай,
Сиди дома, не гуляй:
Кашу маленькой сестренке,
Коля, вовремя давай!» –
Коле ясный день не мил!
Богом если б Коля был,
Ясный день на день дождливый
Он бы с радостью сменил:
Если небо задожжит,
Мама с пожни прибежит,
Сменит Колю возле зыбки,
Пустит с ровней подружить.
Но какой Микола – «бог»?
Зря лишь дразнит Ванька-жох:
Не созвать дождя Миколе,
Только слезы, как горох...
Не поймет, за чью вину
Он все дни сидит в плену?
Ведь ему охота с ровней –
В бабки, в прятки да в войну...
«Для чего в войну играть? –
Осердясь, сказала мать, –
На войну – пришла повестка –
Надо батьку собирать!» –
...Проводили.
Жизни – край.
В прежнюю б теперь – как в рай!
«Сбегай, Коленька, кусочков
Попроси, пособирай!» –
Коля сборщик – никакой:
На крыльцо – с пустой сумой.
«Не могу. Умру – не буду
Жить с протянутой рукой!» –
«Ладно, Коля-Миколай.
Значит, лошадь запрягай:
В школе ручкой напахался.
К ручкам плуга привыкай.
На тринадцатом году
В сенокосном стой ряду,
С коренными мужиками
Наравне страдай страду.
Коля, дровец наколи!
Коля, кольев наруби!
Коля, около колодца
Снег да лед поразгреби!
Коля, крыша протекла!
Коля, дует из угла!
Коля, катанки у младших
Измолочены дотла!
Коля, выкидай навоз!
Коля, дров-то не привез!
Коля, сена – ни сенины!» –
Несменяем Колин пост.
Кто-то шпарит в домино.
Кто-то сел смотреть кино.
Кто-то девку обнимает, –
Коле это не дано.
«Коля-Коля, Миколай!
Наших девок не пугай,
Наши девки бойки,
Убежат от Кольки!
На погодков не глазей,
Нам ли, парень, до людей?
Нам ли – в галстуках-костюмах?
Есть фуфайка – той радей!»
...На приступку Коля – шмяк!
Лишь под голову кулак
Али валенок побольше,
Остальному ладно так.
Сыт не сыт – упал и спит!
Завтра снова предстоит:
«Коля, сбегай! Коля, сделай!
Это – мерзнет! То – горит!»
Оглянуться не успел,
Белым сделался – поспел!
«Та-ак... А доброго костюма
Вроде разу не надел?
Разве все еще нужда?» –
«Это – верно! Это – да!
Деньги есть, костюмов нету...
Дак в костюмах-то – куда?
Сенокосить по дождям?
Аль в конюшню к лошадям?
Покажись-ко при костюме –
Отопнут, не пощадят!» –
«Ну, а в праздник?» –
«Водку пить?
Вовсе зря себя рядить:
Урнешь где-нибудь в канаву –
Без костюма легче плыть!
Ладно, некогда сидеть:
Недоделана поветь!
Братья-сестры – при костюмах,
Значит, не о чем жалеть!»
...К вёдру скошена трава,
В трех поленницах дрова.
Может, правда, – все в порядке?
Может, незачем слова?
Любим – зубы на-голе,
Кто не робит на земле...
А у Коли-Миколая
Нынче праздник на столе.
«Юбиляришь? Ну, давай!
Только сердце не замай –
Глохнет!
Полного стакана
Сам себе – не наливай...
Медицина – далеко,
Мать – в могиле глубоко,
Рухнешь – кто тебя подымет?»
«Кто подымет? А на кой?
Под берёзкой благодать,
Коль не время умирать,
Буду землю-сиротину
Сам собою согревать».
* * *
Люблю рубашку Колину, -
Ношу. Стираю. Глажу.
И поперек и вдоль она
Близка мне клеткой каждой.
Из штапеля, не броская –
Не для банкетных залов –
«Не маркая и ноская»,
Как мама бы сказала.
В ней брат «в магАзин» хаживал,
Пахал и сенокосил,
Дрова рубил и важивал
В жару и на морозе.
Она пережила его
Изробленное тело…
Но по его ль желанию
Брат – в гроб – уложен – в белом?
Её, осиротелую,
Я прибрала, жалея,
И на себя надела, и –
Всех кофт она милее:
Прохладная, просторная,
Не мнется, не линяет,
В любой работе годная,
Воистину – родная!
* * *
Лютики. Ромашки. Колокольчики.
Роскошь нетревоженной травы.
Босиком ходи – озноб игольчатый
Вдоль по телу, с ног до головы!
Босиком ходи! Не подпоясывай
Сарафан – весёлый размахай.
На приплёсе солнечном приплясывай,
На косьбе румянцем полыхай!
В поле в белый ополдень из полного
Из ведра, попив, ополоснись,
В знойную, струящуюся волнами
Ширь, и даль, и высь – распространись.
И подхватят тело невесомое
Два могучих, трепетных крыла,
И поднимут в небо бирюзовое,
Где когда-то ты уже была:
Может быть, ещё и до рождения,
Может, во младенчестве ещё
Допускал тебя в свои владения
Кто-то всемогущий и большой.
И блаженств земных моря и россыпи
Ты увидишь сверху...
Мир – не пуст!
И в восторге ты воскликнешь: Господи!
И – спасибо! – выдохнешь из уст.
* * *
Угораздит родиться,
А потом тебе – смерть!
Ни к чему не стремиться,
Ничего не иметь.
Сколь ни будешь прекрасным,
То – беря, то – даря, -
Всё, выходит, - напрасно!
Всё напрасно и зря!
Вот ведь горе какое…
Если не осознать,
Что свое дорогое
Можно детям отдать:
И далеким потомкам,
И ближайшей родне
На подстилку-подкормку
Всё сгодится вполне.
Стоит, братцы, родиться,
Создавать и хранить,
И к вершинам стремиться,
И других возводить!
