Вот первое:

СТАРАЯ ДОРОГА

Всё облака над ней, всё облака...
В пыли веков мгновенны и незримы,
Идут по ней, как прежде, пилигримы,
и машет им прощальная рука.
Навстречу им июльские деньки
Идут в нетленной синенькой рубашке,
По сторонам – качаются ромашки,
И зной звенит во все свои звонки,
И тень зовут росистые леса...
Как царь любил богатые чертоги,
Так полюбил я древние дороги
И голубые вечности глаза!
То полусгнивший встретится овин,
То хуторок с позеленевшей крышей,
Где дремлет пыль и обитают мыши
Да нелюдимый филин-властелин.
То по холмам, как три богатыря,
Еще порой проскачут верховые,
И снова - глушь, забывчивость, заря,
Все пыль, все пыль да знаки верстовые...
Здесь каждый славен – мёртвый и живой!
И оттого, в любви своей не каясь,
Душа, как лист, звенит, перекликаясь
Со всей звенящей солнечной листвой,
Перекликаясь с теми, кто прошел,
Перекликаясь с теми, кто проходит...
Здесь русский дух в веках произошел,
И ничего на ней не происходит.
Но этот дух пройдет через века!
И пусть травой покроется дорога,
И пусть над ней, печальные немного,
Плывут, плывут, как мысли, облака...

Опубликовано это стихотворение в сборнике «Звезда полей», изданном в 1967 году.

А вот второе стихотворение:

ПОЕЗД

Поезд мчался с грохотом и воем,
Поезд мчался с лязганьем и свистом,
И ему навстречу жёлтым роем
Понеслись огни в просторе мглистом.
Поезд мчался с полным напряженьем
Мощных сил, уму непостижимых,
Перед самым, может быть, крушеньем
Посреди миров несокрушимых.
Поезд мчался с прежним напряженьем
Где-то в самых дебрях мирозданья,
Перед самым, может быть, крушеньем,
Посреди явлений без названья...
Вот он, глазом огненным сверкая,
Вылетает... Дай дорогу, пеший!
На разъезде где-то, у сарая,
Подхватил, понёс меня, как леший!
Вместе с ним и я в просторе мглистом
Уж не смею мыслить о покое,—
Мчусь куда-то с лязганьем и свистом,
Мчусь куда-то с грохотом и воем,
Мчусь куда-то с полным напряженьем
Я, как есть, загадка мирозданья.
Перед самым, может быть, крушеньем
Я кричу кому-то: «До свиданья!..»
Но довольно! Быстрое движенье
Всё смелее в мире год от году,
И какое может быть крушенье,
Если столько в поезде народу?

Опубликовано в сборнике «Душа хранит», 1969 год.

Вот две дороги – старая, над которой «плывут, как мысли, облака». И новая – железная, по которой: «Поезд мчался с грохотом и воем, Поезд мчался с лязганьем и свистом…» И это «перед самым, может быть, крушеньем». Да ещё требует – дай дорогу, пеший… Может, это тому самому пешему кричат, который по старой дороге идёт…

Трижды, как заклинание, звучит: «Перед самым, может быть, крушеньем…» И уже ужас от этого движения навстречу крушению… И как-то не успокаивает фраза о том, что не может быть крушения, «если столько в поезде народу…» Столько «крушений» видел и пережил сам Рубцов, вся Россия (и он не мог этого не понимать), что, нет, не верю я даже Рубцову в этом случае. Да и верил ли сам-то он?.. Хотел, может, верить, хотел участвовать в этом «быстром движенье», которое «всё смелее в мире год от году», но и боялся его, не принимал душой…

А и как тут душой примешь, если «Подхватил, понёс меня, как леший! Вместе с ним и я в просторе мглистом Уж не смею мыслить о покое, - Мчусь куда-то с лязганьем и свистом, Мчусь куда-то с грохотом и воем…» И это человек, у которого на «старой дороге»: «Душа, как лист, звенит, перекликаясь Со всей звенящей солнечной листвой...»

Когда читаешь стихотворение «Поезд», вспоминается, конечно же, «Баллада о прокуренном вагоне» Александра Кочеткова. Рубцов наверняка читал это стихотворение. Написанное в 1932 году, оно было впервые опубликовано в альманахе «День поэзии» в 1966. Рубцов не мог пропустить эту публикацию, тем более что стихотворение сразу стало знаменитым.

Вольно или невольно, стихотворение Рубцова (блестящее по форме и страшное по содержанию) вступает в соперничество с «Балладой…» Кочеткова. И… проигрывает. К счастью. В «Балладе…» - крушение случилось, но Любовь победила. И завет-заклинание «С любимыми не расставайтесь…», оттого, что крушение было попущено (а стихотворение написано на основе реального события), звучит только сильнее, пронзительнее…

А стихотворению Николая Рубцова при всей внешней убедительности концовки (сохранилась архивная телевизионная запись с секретариата Союза писателей в Вологде, на которой Рубцов читает именно это стихотворение – такое внешне жизнеутверждающее, читает блестяще) – не веришь.

А может, Рубцов этого и добивался? Чтобы оставалось сомнение в несокрушимости летящего по железному пути поезда?..

И ведь скоро сама жизнь (а вернее – смерть) подтвердила неверность концовки в рубцовском стихотворении: «…Какое может быть крушение, если столько в поезде народу». Крушение-то случилось. Личное крушение (столько людей было вокруг, все всё видели, многие понимали, что происходит, и никто не смог предотвратить). Но ведь и ещё одно крушение произошло через двадцать с небольшим лет (что по историческим меркам – как два дня) – крушение страны, машины, казавшейся несокрушимой. Тут вспоминаются строчки песни известной, конечно, любому советскому человеку: «Наш паровоз вперёд летит! В коммуне остановка! Иного нет у нас пути…» Не долетел паровоз-то, и сколько же пропавших под обломками…

Да, конечно, Рубцов писал не об этом поезде… А о каком?..

И как тут не вспомнить ещё одно странное и великое стихотворение…

А. С. Пушкин
БЕСЫ

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Еду, еду в чистом поле;
Колокольчик дин-дин-дин...
Страшно, страшно поневоле
Средь неведомых равнин!

«Эй, пошел, ямщик!..» — «Нет мочи:
Коням, барин, тяжело;
Вьюга мне слипает очи;
Все дороги занесло;
Хоть убей, следа не видно;
Сбились мы. Что делать нам!
В поле бес нас водит, видно,
Да кружит по сторонам.

Посмотри: вон, вон играет,
Дует, плюет на меня;
Вон — теперь в овраг толкает
Одичалого коня;
Там верстою небывалой
Он торчал передо мной;
Там сверкнул он искрой малой
И пропал во тьме пустой».

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Сил нам нет кружиться доле;
Колокольчик вдруг умолк;
Кони стали... «Что там в поле?» —
«Кто их знает? пень иль волк?»

Вьюга злится, вьюга плачет;
Кони чуткие храпят;
Вот уж он далече скачет;
Лишь глаза во мгле горят;
Кони снова понеслися;
Колокольчик дин-дин-дин...
Вижу: духи собралися
Средь белеющих равнин.

Бесконечны, безобразны,
В мутной месяца игре
Закружились бесы разны,
Будто листья в ноябре...
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?

Мчатся тучи, вьются тучи;
Невидимкою луна
Освещает снег летучий;
Мутно небо, ночь мутна.
Мчатся бесы рой за роем
В беспредельной вышине,
Визгом жалобным и воем
Надрывая сердце мне…

… Два пути указал своей жизнью и своим творчеством Николай Рубцов: «старую дорогу» и «железную дорогу».

Выбирает, всё равно, каждый сам: по той ли дороге, на которой «русский дух в веках произошел» идти; по тому ли пути, на котором лязганье и свист, грохот и вой, мчаться…