А это, братцы мои, мне ещё дед мой рассказывал…

В Первую мировую войну он сначала на фронте был. Там попал под газовую атаку немцев. Чудом выжил, с тех пор всё покашливал...

В госпитале он в Петрограде оказался. Когда поправился, его уже на фронт не отправляли, остался в столице в какой-то запасной команде.

В феврале семнадцатого началось: «Свобода! - кричат. - Революция! Вся власть Советам!»

Было дело, и дед с красным бантом на серой шинели по Невскому ходил. Рассказывал, что был среди тех, кто Ленина на Финляндском вокзале встречал, это когда Ильич с броневика-то выступал…

И вот как-то раз пришёл в их казарму из Совета рабочих и солдатских депутатов человек, весь в чёрную кожу одетый. «Вам, - говорит, - товарищи, поручается ответственное задание – содержание под стражей граждан Романовых».

Не сразу солдаты и поняли, что это за граждане такие, потом уж сообразили, что это Царская семья. Царя-то его генералы заставили отречься от престола.

Поехали дед и его сослуживцы в Царское село. Тот, в чёрной коже, вместе с ними. Офицер, командир отряда, у них свой был. А «чёрный» - комиссаром стал.

Под казарму отдали им флигель рядом с дворцом. Там и жили, по очереди в караулы ходили. Много раз дед видел и Царя с Царицей и их детей – четырёх Царевен и Царевича.

Когда они выходили в парк на прогулку, бывало, солдаты их и задевали словом: «Ну, что, - мол, - граждане Романовы, нацарствовались? Пора бы вас и из дворца выселять!»

«Так выселяйте, братцы, мы теперь в вашей власти», - ответил однажды сам Николай – бывший Царь.

Один случай особенно запомнился деду. На Пасху было дело. Стояли в карауле у выхода из дворца вдвоём – дед и ещё один, из тех, что любили над «бывшими» посмеяться. Смотрят, идут Царевич и сестра его, Анастасия. Алексей – мальчишка лет тринадцати, в солдатской форме, в фуражечке, сапоги у него блестят (говорили, что каждое утро вместе с отцом сапоги начищал). Идёт – улыбается, светлый весь, как лучик. Царевна – как яблочко наливное – плотная, румяная, улыбчивая…

- Христос воскрес! - Алексей им говорит.

- Воистину воскрес! - оба солдата ответили.

Но второй-то, что с дедом вместе стоял, тут спохватился, давай дразнить опять:

- Что ж, Алексей Николаевич, не пришлось тебе поцарствовать?

А Царевич, серьёзно так посмотрел, и говорит:

- Как же вы теперь без Царя-то будете?

Оба и обмерли. А на деда тут кашель напал, он сдержался, в кулак пару раз перхнул… А Настя, сестра-то Алексея, руками всплеснула:

- Да у вас же кровь! - платочек кружевной достала и сама кровь-то у дедовых губ вытерла… Хотя, какой он тогда дед был – двадцать с чем-то годов ему было.

- Вам, - говорит она, - надо в больницу, лечиться, а не на посту стоять.

А дед-от отвечает ей:

- Ваше Высочество, платочек-то испачкали…

- Ничего, я постираю, - она в ответ.

- Кружевной платочек-то, такие у нас в Вологде плетут… Вот возьмите, будьте так добры, это моя матушка плела, мне дала, когда на фронт уходил, - и достал из кармана шинели платочек – материну работу.

- Какая прелесть!

Взяла Настя у солдата платочек, а ему свой отдала.

А Алексей всё это время позади стоял, разговор сестры с солдатом слушал.

- Спасибо, солдат, - сказал.

- Спасибо, передайте благодарность вашей матушке, - сказала и Анастасия.

И пошли по дорожке парка… А солнышко-то так и играет над ними – утро Пасхи…

Деда после того караула из этого отряда убрали, вернули в Петроград. А потом – Октябрьская революция, Гражданская война. Слышал он, что увезли Царскую семью куда-то на Урал…А как узнал, что убили их всех, заплакал тайком, ведь служил-то он в Красной Армии… Мне, когда уже старый-старый был, рассказывал. Может, я и напутал чего, ведь и мне-то годов немало…